«По твоим друзьям колония плачет!» – кидаем мы в сердцах своим чуть повзрослевшим детям, когда в их жизни появляются сомнительные друзья и «уличные» товарищи. Не со зла, а от страха за них. От желания оградить, уберечь, защитить от другого, дурного, злого, «потустороннего» мира. Как уберечь от дурной компании – вопрос, который в определённый момент задают себе, наверное, все или почти все родители.
Хочется дать добрые советы, записать их в столбик, по пунктам, как инструкцию:
– Как можно больше времени посвящать семье и интересоваться жизнью ребёнка.
– Как бы ни хотелось, не запрещать подростку дружить, уважать его выбор, воздействовать не авторитетом и силой, а мудрым и тонким убеждением.
– Занять чем-то интересным и значимым для него.
– Удовлетворить юношескую потребность в эксперименте и в риске: спортивные секции, экстремальные походы, байдарки, исторические реконструкции – отличная возможность «пощекотать нервы», если в этом есть потребность.
– На самый худой конец поменять место учёбы – тоже вариант, иногда весьма действенный.
Хочется выучить этот список назубок и быть уверенным, что уж нас-то этот антимир не коснётся. Но память упорно возвращает и возвращает к прикосновению «по ту сторону».
По ком плачет колония
Машина везет нас сквозь метель, и колючие ёжики-снежинки бьются в лобовое стекло. Мы едем в колонию для несовершеннолетних ставить спектакль. Ни много ни мало – по рассказам Достоевского. Мы – это два молодых режиссёра. Две девушки. Проверка документов, лязг железных дверей и лай собак, вышка… И вот мы в холодном неуютном актовом зале. «Смех — это солнце: оно прогоняет зиму с человеческого лица» (В. Гюго) – написано от руки на нелепейшем плакате.
Шестнадцать коротко стриженных парней в ватниках. Одинаковый колючий взгляд, от которого становится не по себе – потому что эти глаза знают то, чего не знаешь ты, и вряд ли когда-нибудь вообще узнаешь. И такая девчачья мысль: это из другого мира, из другой реальности, их невозможно представить маленькими мальчишками, копающимися в песочнице, они сразу появляются на свет именно такими! После репетиции нас ждут в непрогретой машине заиндевевшие плюшки и такой же ледяной, колючий на вкус сок. И снова острые снежинки бьются в лобовое стекло. И мысль колется иголкой: но ведь не так давно они все были маленькими, у большинства из них есть матери, почему ТАК? Да, многие из них из крайне неблагополучных семей, но далеко не все. Идут одна за другой недели, за окном уже тают снежинки, и в глазах наших подопечных тоже – нехотя, медленно. И вот парнишка рассказывает о том, как он с отцом любил по выходным копаться в гараже, как 3 раза в неделю ходил на бальные танцы. Видимо, мои глаза округляются слишком сильно, потому что он тут же демонстрирует движения танца «ча-ча-ча» и вальса. Весьма толково и профессионально, между прочим. И вдруг вопрос – что-то про кукольный театр – такой детский, наивный, смешной и нелепый. Такой вопрос задал бы любознательный пятилетка. И как-то пронзило – дети… Изломанные, искорёженные, неприкаянные, но – дети.
А потом начались репетиции на сцене
Я поднимаюсь по шаткой лестнице на балкон над сценой. Мне предстоит воплотить в этом спектакле образ матери, собирательный, аллегоричный. И вот я пою колыбельную в сопровождении скрипки. Оцепенение. Каждой клеточкой ощущаю оцепенение в зале, на сцене, где находятся в данный момент наши подопечные, в самой себе. До чего же странно, но значимо и, пожалуй, даже знаково звучит в этих стенах мамина колыбельная. После репетиции мальчишки обступили и попросили спеть колыбельную ещё раз. И я пою, уже глядя им в глаза.
Как хочется хеппи-энда, чтобы можно было уверенно сказать, что после того спектакля что-то произошло, что «наши» мальчики не смогли остаться прежними. Но… я не могу этого знать наверняка.
Конечно, колония – это крайняя ситуация. Сюда попадают разные ребята – «благополучные» и нет, попадают случайно, по глупости или вполне закономерно. Их объединяет одно: в какой момент из их жизни исчез дом. Не в буквальном, физическом смысле, нет! Я про дом – как основу, причал и пристань. У кого-то его не было изначально, от рождения. И про таких говорят: «яблоко от яблони недалеко падает». А у кого-то его дом исчез потом. В какой момент он начал рушиться? С первого «отстань, не до тебя»? С первого идиотского мультика, или наоборот – с категорического запрета на него? С зависти приятелю или со скуки пресыщения? Со злобы унижения или с безнаказанной вседозволенности? Параллельные миры очень близки.
И, пожалуй, единственная крепость, которая смогла бы уберечь от ненужных параллелей – это именно дом. Куда хотелось бы возвращаться всегда – и в 5 лет, и в 10, и в 20, и в 40. Не обязательно физически. Вовсе нет! Иногда достаточно знать, что этот дом – твой, там тебя любят, примут, ждут. Всегда. Пожалуй, что так…
Автор: Юлия Белка
Спасибо за рассказ…